По последним данным республиканского Минздрава, 172 студента медфака Чувашского госуниверситета трудоустроены средними медицинскими работниками. Из них около 70 работают в «красной зоне», фельдшерами в бригадах скорой медицинской помощи, помогают врачам первичного звена в поликлиниках, непосредственно сталкиваясь с ковидом. Мы поговорили с тремя студентами-медиками о том, как им работается в условиях второй волны пандемии. Вот их рассказы.

 «В реанимации мы постоянно бегаем»

Кирилл Косов, студент шестого курса медфака ЧГУ

– В «красную» зону БСМП попал в сентябре, когда официально устроился на работу. А до этого, чтобы понять с чем там придется столкнуться, пару дней походил на «экскурсии». Работать в ковидных госпиталях нам предлагали на медфаке еще весной, в мае. Но тогда одни побоялись, другим просто не хватило места. Возможно, нагрузка на больницы была не такой, как сейчас, и в нас так сильно не нуждались. Помимо меня в реанимации БСМП работает как минимум еще пять студентов – это те, кого я знаю лично.

* * *

Я работаю на полной ставке, и нужно отработать положенные 143 часа, поэтому график получается очень плотным. В месяц у меня выходит 24 (!) дежурства по шесть часов. Единственное, что в будни не ставят смены с шести утра до 12 дня. На это время мне находят замену, но в выходные все равно приходится их отрабатывать.

* * *

В реанимации мы постоянно бегаем. Если смена ночная, то в обязанности входит забор анализов крови у пациентов, инъекции, постановка систем больным. В отделении много больных сахарным диабетом, поэтому приходится подкожно колоть инсулин. С утра приходит новая бригада врачей, которые делают новые назначения. В дневные смены еще приходится кормить пациентов, потому что санитарки иногда не успевают.

В «красной» зоне мы не носим бейжди, а друг друга отличаем по очкам – они разного цвета или по респираторам. Кто-то под комбинезоны надевает хирургические костюмы разного цвета. А еще я научился узнавать докторов по цвету глаз.

* * *

Не все пациенты в реанимации подключены к ИВЛ, то есть подача кислорода происходит неинвазивно. Пациенту ставится канюля либо в нос, либо в рот. Хотя аппаратов хватает. Но больных очень много – реанимация заполнена практически вся, свободными остаются одна-две койки.

* * *

Идти в «красную» зону было не страшно, просто все необычно: очки, маски, защитные костюмы. Боязнь заразиться, конечно, присутствует, но каждый справляется с этим по-своему. Например, я стараюсь об этом не думать. 

Когда умирают пациенты в реанимации, тоже не страшно. То есть нет страха самой смерти. Но поначалу переживал из-за того, что пациенты умирали на глазах. Тогда помогали санитарки: разговаривали, утешали. Сейчас это прошло, потому что мысли об этом только мешают работе.

* * *

На дежурствах приходиться сталкиваться с разными пациентами: некоторые к тебе хорошо относятся, другие – не очень. Но часто такое поведение объясняется тем, что у человека наступает кислородное голодание. Из-за этого пациент начинает паниковать и вести себя неадекватно. Особенно тяжело, когда больные тучные. Кстати, в реанимации пациенты лежат привязанными к койкам. Не сказать, чтобы совсем обездвиженными, но бывали случаи, когда пациенты пытались уйти. Но если честно, сам я такого не видел.

* * *

Состав пациентов в отделении меняется быстро. Например, в одно дежурство есть пациент, а в другое уже нет – его либо перевели из реанимации в обычную палату, либо он умер. Этим реанимация чем-то напоминает конвейер. Мы всегда надеемся на благоприятный исход, что больного переведут в терапию или что, отделение опустеет, но к сожалению, больных привозят постоянно.

«Такая ситуация, чтобы больной вызвал скорую помощь, а она не приехала, невозможна»

Александр Макаров, студент шестого курса медфака ЧГУ, специальность – «Педиатрия»

– До ЧГУ я закончил Казанский медицинский колледж и на «скорой» работаю уже достаточно давно – на протяжении пяти лет. По сравнению с тем, что было до пандемии, нагрузка выросла в разы, работать стало намного тяжелее. Например, вчера за все время дежурства на подстанцию мы приезжали только два раза – на обед и на ужин. А работать закончили на час позже.

* * *

Именно к коронавирусным больным, то есть с подтвержденным результатом тестов, наша бригада не ездит. Для этого есть специализированные бригады. Но к больным, которые температурят по 5-6 дней, с сухим кашлем, одышкой мы приезжаем. И по всем признакам у них скорее всего коронавирус. Мы полностью оснащены всем необходимым – можем снять кардиограмму, померить сатурацию, дать при необходимости больному кислород. Если надо, везем на КТ.

Но поскольку больницы сейчас переполнены, больных с поражением легких ниже 50% мы в итоге оставляем лечиться дома под наблюдением участкового терапевта.

Например, вчера было четыре таких пациента. У двоих степень поражения была ниже 25%, мы согласовали со старшим врачом и привезли их назад домой. Результаты компьютерной томографии отдаем на руки и говорим, чтобы они вызывали участкового врача. Больным мы объясняем, что госпитализациями им в этом случае не нужна, а есть люди с большим процентом поражения, которым действительно нужно стационарное лечение. В основном больные все понимают, негатива и возражений приходится больше выслушивать от их родственников.

* * *

Такая ситуация, чтобы больной вызвал скорую помощь, а она не приехала, невозможна. Если есть вызов, то она приедет по любому. Просто здесь стоит вопрос времени. И нужно различать понятия скорый и неотложный вызов. Если человек находится без сознания, у него серьезная травма или состояние угрожающее здоровью, то «скорая» приедет за минуты. «Неотложка» приезжает позже. Правда, в период пандемии это может быть и на следующий день после вызова. Например, за смену мы объехали 22 адреса, но на утро у нас оставалось еще 30 адресов с предыдущего дня, которые должна обслужить новая смена. 

* * *

Заразиться я не боюсь и сам пока не болел. Меры предосторожности: маски, перчатки, защитные костюмы действительно сильно снижают веоятность заражения. Хотя ковидные бригады переболели почти всем составом.

Например, весной, когда началась пандемия на карантин закрыли Калининскую подстанцию. Поэтому лучшая защита – это самоизоляция дома. Родные тоже не боятся, что я принесу с работы заразу, потому что они живут за сотни километров от меня, в Набережных Челнах. А я живу с девушкой, которая тоже работает на скорой. Она уже успела переболеть, а у меня все тесты отрицательные. Кстати, каждые две недели нас должны тестировать на ковид, но по факту получается чуть реже.

* * *

Я работаю на «скорой» уже пять лет и, по-моему, отношение к нашей работе только ухудшилось. На мой взгляд, люди стали злоупотреблять вызовами. Может быть потому что у каждого теперь есть телефон и проще вызвать нас, чем записаться на прием к участковому врачу. Люди не понимают, что скорую нужно вызывать, когда есть серьезная угроза здоровью, а не когда палец у ребенка порезался. Ведь в это же время по другому адресу нас может ждать пациент, которому действительно нужна экстренная помощь.

«Женщины с ковидом очень часто рожают раньше срока»

Елена Порфирьева – шестой курс медфака ЧГУ, специальность «Педиатрия»

– Работать медсестрой в роддоме ГКБ №1 начала до пандемии – еще с первого курса. До медфака закончила медицинский колледж. Весной роддом перепрофилировали: сейчас в нем есть «красная» зона специально для рожениц с ковидом или подозрением на него и чистая зона. Работать приходится и там, и там – как поставят смены. Вначале было немного страшно, потом все нормализовалось. На самом деле страшнее было, когда только начинала работать с новорожденными – ответственность давила так, что я боялась от них отойти.

* * *

Сейчас в месяц выходит по пять-шесть дежурств – это полставки. Длятся они 16 часов, например, с 16 часов дня до 8 утра. С учебой никогда проблем не было, везде получается успевать.

* * *

Беременных с ковидом и ОРВИ в роддоме лечат в соответствии с методическими рекомендациями Минздрава. Но я с ними не пересекаюсь, а работаю с новорожденными детьми. Иногда хожу на роды, как правило, если они тяжелые или рожает ковидная женщина. То есть в основном в мои функции входит уход за детьми: кормление, пеленание. С ними тоже приходится работать с в масках, очках, респираторах и защитных костюмах.

В день рождения у детей берут мазок и он во всех случаях отрицательный. То есть рождаются они без ковида, но потом тест может оказаться положительным. Но для них вирус не страшен, новорожденные переносят болезнь очень легко и практически бессимптомно.

* * *

Выписывают женщин, уже вылечившихся от коронавируса, с отрицательными результатами тестов. Поэтому лежат они в роддоме намного дольше, чем обычно. Детей им дают не сразу, бывает, что с задержкой до семи дней. Понятно, что ни о каком прикладывании к груди речь не идет – слишком большой риск для новорожденных. Именно за такими детьми мы и ухаживаем.

* * *

В роддоме есть палата интенсивной терапии, где беременные находятся под постоянным наблюдением, но тяжелых еще случаев не было.

Я заметила, что женщины с ковидом очень часто рожают раньше срока. Особенно это те, кто лежит в палате интенсивной терапии с состоянием средней тяжести.

Если ребенок сильно недоношенный, его отправляют в президентский перинатальный центр, естественно без матери.

* * *

Мы можем рассчитывать на федеральные выплаты, если окажется ребенок с коронавирусом. Но я скорее работаю не ради денег, а, чтобы получить опыт. До пандемии я еще сомневалась в правильности выбора профессии, но сейчас мне все больше и больше нравится то, чем я занимаюсь, хочется учиться дальше. Здесь я поняла – это мое.